Ухватил колдуна за бородуПисатель-фантаст Игорь в снежной пустыне Кольского полуострова, писал в жанре психологической фантастике, конфликт со всем остальным миром, который не используют взгляд на мир со стороны солнечного ветра и северного сияния. Но при взгляде со стороны солнца, люди тени исчезают из поля зрения, оставалась только виртуальная Королева северного сияния.
Дул боковой ветер, длинные седые волосы подхваченные ветром, разворачивали голову, в сторону ветра. Люди с длинными волосами, знают тайну, что волосы вращают головой, за одно длинные волосы искажают звуковые волны, рассеивают, делают слова только словами, колебаниями воздуха.
Игорь повернул голову и увидел северное сияния, он осознал, что это солнечный ветер, хочет ему сказать, что люди игнорируют длинные волосы. В танце северного сияния, он увидел, как колдун несет богатыря. Кол – в славянском языке солнце, дун – от слова дуть – солнечный ветер. Богатырь сражался, активно участвовал в материальном мире. Но с годами пришла мудрость, вот он и схватил мудреца за бороду, отправился под северное сияние, понять мудрость солнечного ветра, потому что главная мудрость именно в солнечном ветре, энергии, которая наводит порядок в биоэлектрической связи нейронов. Но это была сказка Пушкина, а не реальность. Пушкин написал «Евгения Онегина», над Онежским озером удобно наблюдать северное сияние, жители Санкт-Петербурга пользуются этой возможностью. Вероятно, пушки видел северное сияние, по это только предположение.
Солнечный ветер проявился летящим колдуном, но без богатыря. Игорь не был богатырём, в нём только дух воина, в душе так навсегда и остался майором. Игорь прыгнул, протянув руку, ухватил колдуна - солнечный ветер за бороду. Полёт был привычным, как на парашюте в ВДВ, только там стропы парашюта, а над головой капроновый купол, сквозь который видно голубое небо. Глядя вверх понимаешь, что стропы, прикрепленные к просвечивающему капрону, почти ни за что.
Полёт, ухватившись за бороду колдуна – солнечного ветра, напоминал полёт на воздушном шаре, огромная высота, но вся надежда воздушный шар, раз летит, значит, умеет летать.
Игорь осознал главное, волосы связывают с волшебной тайной космической энергией. Солнечный ветер непредсказуемый даже для науки, у него бывает разная скорость, может вызвать северное сияние, а может быть или нет. Совсем, как Святой Дух в христианстве – летает, где хочет, абсолютная свобода.
Снежная пустыня Кольского полуострова была тишиной, под которой жили приближающиеся ветры. Боковой порыв подхватил длинные седые волосы Игоря, и они, как антенны, развернули голову в сторону ветра. Он стоял в куртке «Северное сияние», дыхание облачками, руки в карманах, и вдруг — небо ожило.
Северное сияние растянулось полукругом, тканью, которая дышала и плясала. Оно не было просто светом: в этом танце Игорь увидел движение — небо, которое дует. Он вспомнил старые слова, которые бежали по его родословной, и понял, что перед ним не только цвет и форма, а солнечный ветер, который пришёл в образе северного сияния.
В завихрениях света родились фигуры. Сначала показался один силуэт — высокий человек в плаще, на его лбу искрилась круглым орнаментом спираль Солнца. Рядом — массивный богатырь, в плечах у него ещё оставалась шрамовая карта боёв, усталость мускулов и привычка защищать мир материальный. Но странней всего было то, что богатырь не шел вперёд, а держал в руках бороду седого мудреца и, как будто прося совета, тянул его под сияние.
Игорь услышал имя, которое выпадало из самого ветра: колдун. Кол — в славянском языке солнце, дун — от слова дуть. Не просто колдун в привычном смысле, а кол-дун, повелитель дующего света, тот, кто несёт в себе и жар Солнца, и дыхание солнечного ветра. Он нёс богатыря не как трофей, а как ученика; не как побеждённого, а как того, кто идёт учиться у солнечного ветра.
Богатырь был героем материального мира: он сражался за хлеб, за стены, за вес цепи металла. Но годы сложили на его плечи мудрость, и теперь в его хватке — не сила для удара, а упорная жажда понять. Он схватил мудреца за бороду — жест иного рода посвящения — и позволил себе быть поднятым туда, где танцует север. Мудрец не сопротивлялся. Его глаза были полны световой пунктирной карты, и каждое движение бороды вело за собой всплеск зеленых и пурпурных нитей в небе.
Игорь почувствовал, как через его волосы проходит тонкая дрожь — не холод, а поток. В этом потоке он услышал тишину, которая упорядочивала шум его мыслей. Казалось, солнечный ветер не просто продувает пространство, он переставлял внутрь головы невидимые мосты: нейроны, как лесные тропы, начинали укладываться в новый порядок, где случайные размытые маршруты становились стройными линиями, где память и внимание сцеплялись по-иному. Главная мудрость, донёсшаяся до него в этом танце, была проста и страшна: порядок приходил не сверху в виде приказа, а через движение — через дыхание, которое умеет вплетать себя в живое.
Королева северного сияния, если загнать её в человеческую форму, склонилась над ними. Её волосы — прозрачные занавеси света — ласкали бороду мудреца, гладили плечи богатыря. Она не стала поучать Игоря; она показала. Люди шли по миру подстриженными, словно обрезая себе провода: короткие причёски, машинные ровные линии, где раньше волокна тянулись и ловили небо. В каждом отрезанном локоне — маленькая потеря связи, маленькая тишина, которую уже невозможно вернуть.
Игорь вспомнил рассказы, которые он сам ещё не написал: как в городах люди платили, чтобы быть равны друг другу, как в армии и фабриках стригли, как в домах моды диктовали форму. Перед ним стоял богатырь, теперь готовый принять урок не в кулаке, а в слушанье; и мудрец, не;отданный в жертву, а поведённый на учебу к свету. Колдун-ветер учил их обоих — и Игорь понял, что история эта не о волосах сама по себе, а о тех нитях, которыми люди связывают себя с миром.
Он ощутил, как волосы— седые, длинные, дикие — делают его резонатором. Ветер шепнул ему на ухо одну простую строчку, которую надо будет сложить в рассказ: не рубите провода, не разрывайте связей. Пусть это будет метафорой, пусть — предостережением, пусть — ритуалом: возвращение к слуху, к вниманию, к тому, что умеет наведывать порядок в самых запутанных лабиринтах мозга.
Когда северное сияние свернулось и тьма снова приняла форму ночи, Игорь стоял в пустыне с мокрой от мороси бородой и с волосами, расставленными по ветру. Он понял, что теперь вынесет эту ночь в слова — как послание богатырю мира, как запись о колдуне, который дул в уши людей, и как маленький завет: слушать ветер, не рубить провода, хранить бороды и волосы как антенные нити, через которые приходит порядок света.
