Форум на Мурмане

Мазманян Валерий Григорьевич родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.
В 1975 году закончил Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
Живёт в Москве. Работает в ГБОУ Школа № 1912.
Автор книги «Не спросишь серых журавлей».



И клёна жёлтые ладони страницы лета пролистают

Под стук дождя былое снится,
проснёшься - и забудешь сразу,
и листопад крылом жар-птицы
смахнёт листву с дремотных вязов.

А день на редкость синий-синий,
всё по сердцу в пейзаже русском,
погоде радуясь, осины
цветастые надели блузки.

Боязнь зимы на юг прогонит
погожим утром птичьи стаи,
и клёна жёлтые ладони
страницы лета пролистают.

Грустить присуще и природе,
и нам - обычно на ночь глядя...
тайком от нас сентябрь проводит
берёза в золотом наряде.


И осень нас окрестит берёзовой листвой

Пришли дожди-скитальцы,
за ними вслед ветра,
а в сквере листьев танцы
с заката до утра.

Осталась зелень сосен,
один виток дорог,
сегодня наша осень
шагнула на порог.

И как судьбу не мерьте,
счастливый - кто влюблён,
а в жёлтой круговерти
грустит багряный клён.

Не верь, что спеты песни,
что серый день - пустой...
и осень нас окрестит
берёзовой листвой.


Белыми нитками снега осень сошьёт вечера

В парке печалится ясень -
сумрак, аллеи пусты,
ворон в монашеской рясе
свитки считает листвы.

Время устало от бега -
всё по часам, как вчера,
белыми нитками снега
осень сошьёт вечера.

В памяти жухлых растений
солнце, дожди, синева,
я по разлукам рассеял
горькие наши слова.

Станешь зимующей птицей -
чувства былые вернём...
знает душа, чем роднится
ветреный март с ноябрём.


Где свет оставил пятна, там россыпи алмазов

Фонарь замёрз, но мажет
у наших окон тени,
метель из белой пряжи
связала шаль сирени.

Сугробы спят вповалку,
белеют спины, плечи,
всегда чего-то жалко
в холодный зимний вечер.

На ветках снега комья -
пушистыми зверьками,
уютный сумрак комнат
и нежный жест руками.

Прильнёшь ко мне - приятно,
изменится всё сразу...
где свет оставил пятна,
там россыпи алмазов.


Белые штрихи ложатся гуще

Оттепель сменила снегопады,
хворые сугробы у ограды
снова гнут в земном поклоне спины -
просят о метелях вечер синий.

В скверах клёны растянули сети -
ловят благодатный тёплый ветер,
в зеркале надтреснутом асфальта
мельком отразился призрак марта.

В доме тишина и пахнет сдобой,
снег пошёл намоленный сугробом,
белые штрихи ложатся гуще...
радости - спешащим к нам и ждущим.


А звёздная пыль превращается в хлопья

Закатное солнце окрасило охрой
соседнего дома последний этаж,
без свежего снега сугробы усохли
и портят красивый январский пейзаж.

У окон к пяти появляется вечер,
и тени спешат поудобнее лечь,
сдувает в заснеженном скверике ветер
пылинками звёзды с берёзовых плеч.

В домашнем тепле разговор не торопим,
без грусти припомнится, что утекло,
а звёздная пыль превращается в хлопья
и стайками бабочек бьётся в стекло.

Сугробы к земле прижимаются грудью,
ночные метели поют про любовь...
и утром на белом напишутся судьбы
затейливой вязью глубоких следов.


Берёза прятала колени от жёлтых взглядов фонаря

Узоры наносили тени
на холст белёный февраля,
берёза прятала колени
от жёлтых взглядов фонаря.

А ветка клёна через серость
тянула тоненькую нить,
и было грустно, и хотелось
о тёплом лете говорить.

Трамвая скрип, прохожих топот
и поцелуи у перил,
под ореолом солнца тополь
над нами золотой парил.

И поднимался столбик ртутный,
и уносил тоску ночей...
узнал сугроб морозным утром -
в его груди стучит ручей.


Шлейфом белая позёмка тянулась за ночным прохожим

Ушёл февральский день в потёмки,
утешил истиной расхожей,
и шлейфом белая позёмка
тянулась за ночным прохожим.

Качали ветки сумрак вязкий,
где сеял снег фонарь сквозь сито,
твоей душе хотелось сказки,
а не обыденности быта.

Молчали оба и попутно
теней смотрели пантомиму,
и знала ты - проснёшься утром
и смутным сном припомнишь зиму.

Рассветы зазвенят ручьями,
напрасно хмурилась сердито...
и старый клён, скрипя плечами,
дотащит солнце до зенита.