War_VS
суперучастник
матерый
Карма +21/-13
 Offline
Пол: 
Возраст: 45
Расположение: Мурманск/Москва/Воронеж
Сообщений: 4510
если ты чертовски хорош, трудно быть ангелом
|
 |
« Ответ #119 : 13 Декабря 2007, 09:40 » |
|
Один олигарх спал и видел сон. Разумеется, неприятный, потому что жизнь у олигархов тяжелая и хорошие сны им никогда не снятся. Но этот сон был уж совсем из ряда вон, так что и пересказывать не хочется. Не хочется, но придется – иначе непонятно будет, как началась эта история, которой, между прочим, было суждено изменить судьбы России.
Олигарху снилось, что он идет по тоненькой жердочке и вот вот упадет вниз, в яму. А в яме кишмя кишат жабы, гадюки и крокодилы, причем последние разевают свои багровые пасти и облизываются длинными, липкими языками.
От этих самых противоестественных языков олигарху стало так противно, что спать дальше сделалось совершенно невозможно. Он по детски всхлипнул, открыл глаза и вдруг увидел, что спальня наполнена переливчатым волшебным сиянием, а откуда то доносится тихий и мелодичный, будто бы хрустальный звон. Олигарх был человеком материалистического мирововосприятия и поэтому сразу же нашел явлению рациональное объяснение. Это светится елка, сказал он себе. Потому что скоро Рождество. А звон оттого, что дует сквозняк и золотые шары постукивают один о другой.
Тут надобно пояснить, что детство у олигарха было безрадостное и бедное, почти совсем лишенное праздников, и оттого, став богатым и всемогущим, он принялся наверстывать недополученное. К примеру, уже с начала декабря в каждой из ста тридцати восьми комнат его дома стояло по елке, и под каждую елку для хозяина с вечера клали подарки – часы «роллекс», купчие на швейцарские шато и видеопленки с компроматом на политических недоброжелателей. Утром олигарх разворачивал скрипучую фольгу, смотрел на подарки и радовался. Конечно, и грустил тоже, по поводу безвозвратного детства, но утешал себя соображением, что лучше поздно, чем никогда.
Полежал он на своей пуховой перине, вспоминая противный сон, и вдруг слышит – кто то его зовет: «Боря, Боренька». Олигарх очень удивился, потому что последние десять лет его все называли только по имени отчеству, даже жена и дети, иностранцы же звали «мистер», «сеньор» или «мосье» и прибавляли фамилию (только японцы называли сначала фамилию и потом прибавляли «сан»).
Повернул олигарх голову и видит, что светится никакая не елка (на ночь лампочки то выключили, он совсем про это забыл), а полупрозрачная дама в бриллиантовой короне и с сияющей палочкой в руке, да и звенят не стеклянные шары – маленькие хрустальные колокольчики на радужном платье.
Сначала олигарх подумал, что подчиненные решили сделать ему не вполне скромный подарок, но, заметив, что прекрасная незнакомка просвечивает насквозь, догадался: это фея.
«М м м, здравствуйте. Вы мне снитесь?» – спросил он и на всякий случай незаметно запустил руку под подушку, где находилась кнопка вызова охраны.
«Нет, Боря, я тебе не снюсь, – строго, но в то же время ласково (бывают такие чудеса) сказала волшебница. – Я добрая фея Лимузина, и я явилась сюда, чтобы сделать себе подарок». «То есть как „себе“? – удивился Борис Абрамович (будем уж называть олигарха по имени отчеству, а то как то не по людски получается). – Но, собственно, насколько я помню из детской литературы, феи м м м обычно делают подарки м м м не себе, а тем, к кому приходят». «Это правда, – согласилась Лимузина, – но сегодня день моего ангела, и я решила себя побаловать».
На душе у олигарха стало неспокойно – он вовсе не был уверен, что подарок, который задумала сделать себе фея, сулит ему, Борису Абрамовичу, что то хорошее. Ведь всем известно, что сказочные волшебницы отличаются определенной негибкостью в своих представлениях о добре и зле. «А при чем здесь я?» – осторожно спросил он, положив палец на заветную кнопочку.
«Лучший подарок для доброй феи – сделать кому нибудь добро. Сегодня я придумала вот что: найду самого несчастного человека в самой несчастной стране и сделаю его счастливым».
Борис Абрамович немного успокоился, но в то же время и обиделся: «Ну, насчет самой несчастной страны м м м – допустим. Однако с чего вы взяли, что в этой стране самый несчастный – именно я?» «Потому что тебя, мальчик Боренька, не любят девяносто девять целых и девятьсот девяносто девять тысячных процента обитателей этого государства – разумеется, из тех, кто слышал о твоем существовании,» – грустно сказала Лимузина.
У олигарха упало сердце. «Неужели так много? А моя служба информации утверждает, что меня не любят только восемьдесят четыре процента». «Твоя служба информации врет. Ты – самый нелюбимый человек во всей Российской Федерации. А политик, которого никто никто не любит, – несчастнейшее существо на свете. Он как балерина без ног или продавец без товара. Ведь политик и есть продавец, он покупает голоса в обмен на любовь. Чем больше любви у него на прилавке, тем больше голосов ему достается».
«А Гайдар? – встрепенулся олигарх. – Его тоже никто не любит». «Да, сначала я собиралась наведаться к мальчику Егорке, тем более что… – Фея запнулась – видимо, не хотела говорить Борису Абрамовичу неприятные вещи, но из за своей природной честности все же закончила. – …Тем более что он мне нравится гораздо больше, чем ты. Но мальчика Егорку все таки любят целых полтора процента жителей: интеллигентные пенсионеры западнической ориентации, матери одиночки с двумя высшими образованиями и сотрудники толстых литературных журналов. Если бы я выбрала мальчику Егорку, это было бы нечестно». «Почему вы всех называете „мальчиками“? – поинтересовался Борис Абрамович, чтобы потянуть время – еще не решил, жать на кнопку или нет. „Потому что вы для меня и есть мальчики. Мне всех вас жалко. А тебя жальче всех. Вот я и захотела сделать тебя счастливым. Дам тебе то, о чем ты мечтаешь – сделаю тебя президентом России. Хотя лучше бы, конечно, Егорку,“ – вздохнула Лимузина. „Ну, сделать Мямлика президентом не под силу даже фее, – мстительно заявил олигарх. – Он навсегда останется со своими полутора процентами“.
«Вовсе нет. В образе, как ты выражаешься, „мямлика“ скрыт огромный электоральный потенциал. Уж как минимум 25% голосов в первом туре я Егорке обеспечила бы. А во втором туре, за него проголосовали бы все, кто боится этого ужасного мальчишку на букву „З.“. „Двадцать пять процентов? – недоверчиво переспросил Борис Абрамович. – Гайдару? Вы, госпожа Лимузина, должно быть, шутите“.
Фея взмахнула волшебной палочкой и рассыпала по комнате шлейф ярких, медленно гаснущих звездочек. «Боря, ты ведь хорошо успевал по арифметике – значит, умеешь считать. Половина избирателей – женщины. Это сколько будет? Правильно: пятьдесят процентов. А что такое женщина в электоральном смысле?»
Олигарх подумал подумал и не нашелся, что ответить.
«Женщина соединяет в себе два могучих инстинкта: инстинкт жены и инстинкт матери, причем второй с годами делается намного сильнее первого. На него и нужно ставить. Образ „мямлика“ импонирует материнскому началу в избирательницах. Егорке нужно всего лишь избавиться от своего ужасного зачеса, почаще шмыгать носом, выглядеть неухоженным и, конечно, не использовать слова длиннее трех слогов – это разрушает имидж заброшенного ребенка».
Не так глупо, подумал Борис Абрамович. Хорошо, что она не отправилась к Гайдару. Пожалуй, имело смысл повернуть разговор в деловое русло.
«Проблема в том, – пояснил он плохо информированной небожительнице, – что в этой стране м м м не любят евреев – это исторический факт. Мои м м м имиджмейкеры говорят, что ни по внешности, ни по национальности я не подхожу для роли публичного политика. Поэтому я сам в президенты не лезу, а действую м м м из за кулис».
Фея неодобрительно покачала головой: «Боря, твои имиджмейкеры – глупые и жадные мальчишки, которые плохо учились в школе, да еще в советской. Поверь мне, в России очень любят евреев, просто души в них не чают. Только настоящих евреев, а не тех, которые прикидываются черкесами, бурятами или чукчами. В России все уверены, что евреи очень умные и хитрые – с ними не пропадешь. Так что ничего не бойся, не прячься за чужие спины. Выходи на выборы, и ты обязательно победишь – с моей помощью».
Тут олигарх руку из под подушки вынул, взял со столика блокнот и приготовился записывать.
«Первым делом, – начала наставлять его Лимузина, – определи, кому ты хочешь понравиться».
Борис Абрамович доложил: «В настоящий момент ведется работа посредством телезомбирования по двум направлениям. Избирателя с интимно предметным восприятием действительности (между собой мы таких называем „одноклеточными“) ведет обозреватель Сережа. Избирателя с интеллектуальными запросами ведет обозреватель Миша». «Знаю, видела, – перебила Лимузина. – Твой обозреватель Сережа – враль и прощелыга, но свое дело знает. А вот обозревателя Мишу гони в шею – он только распугивает интеллигентов. Да и вообще, я вижу, что ты ничего не смыслишь в устройстве человеческой души. Лучше уж я сама подберу тебе электорат».
Она оценивающе осмотрела Бориса Абрамовича, и он съежился под ее мерцающим взглядом. «Больше всего тебе подойдет образ той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, – вынесла вердикт волшебница. – Это и должно стать подсознательным слоганом твоей кампании. Имидж Воланда неотразим для шестидесяти трех процентов женщин и тридцати восьми процентов мужчин, включая самые активные электоральные психогруппы: людей творческого склада, людей авантюрного склада, людей романтического склада и людей со скверным характером… Придется над тобой поработать. Я избавлю тебя от привычки мекать и глотать слова, расправлю тебе плечи, за одну ночь выращу на твоем подбородке эспаньолку, заострю тебе уши и вставлю в глаза молнии. Ну, а что до густых бровей домиком и алых губ – с этим справятся твои визажисты…»
Фея говорила еще долго и улетела только под утро. Борис Абрамович прямо употел, записывая.
Утром на пресс конференции он объявил о своем намерении баллотироваться в президенты. Сказал только четыре слова: «Следующим президентом России буду я» – и улыбнулся, проверяя на журналистках эффект источающего молнии взгляда. Взгляд действовал безотказно: журналистки начинали розоветь, губки у них приоткрывались, а зрачки расширялись.
Борис Абрамович был в черном плаще с алым подбоем, через плечи перекинут длинный белый шарф. По чеканному шумерскому лицу блуждала загадочная улыбка, на пальце посверкивал искорками перстень с черным опалом в виде мертвой головы. От всегдашнего суетливого многословия не осталось и следа.
«Что вы думаете о ваших соперниках?» – спросили его. Он ответил: «Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Ну, легкомысленны, но и милосердие иногда стучится в их сердца. Только чеченский вопрос испортил их….»
Когда после пресс конференции вышел в фойе, подслушал, как корреспондент враждебного телеканала ТВН, волнуясь, говорит в камеру: «Сегодня мелкий бес внезапно превратился в Мефистофеля».
Триумф, это был настоящий триумф!
В углу просторного холла, у телевизора, толпились люди. Олигарх мельком глянул на голубой экран и замер.
Выступал главный теоретик правых сил.
«Я столько сделал для страны, а меня никто не любит, – жалобно говорил политический оппонент Бориса Абрамовича. – Раньше вон ничего не было, а теперь все есть. Хочешь колбасу – есть. Хочешь джинсы – есть. Хочешь чай со слоном – есть. Забыли, как за гречкой и порошком „Лотос“ в очереди давились?»
Манера говорить у главного либерала изменилась до неузнаваемости, но еще более разительная перемена произошла в его внешности. Лысина реформатора беззащитно поблескивала, галстучек на сиротской резинке съехал набок, к лацкану куцего пиджачка присох яичный желток, а дужка очков была склеена изоляцией.
«Господи, – запричитала уборщица, по матерински прижимая к себе швабру. – И чего взъелись на человека? Всю жизнь на нас, паразитов, положил, а никакой благодарности».
Сука полупрозрачная, мысленно ахнул олигарх, все таки наведалась к своему «мальчику Егорке»!
Б. Акунин "Сказки для идиотов"
|
